— И все равно вы пришли, когда королева призвала вас к оружию.

Тот горько рассмеялся.

— Конечно! Ведь троллям на пути к эльфийской королеве сначала придется протопать по нашим землям. — Плечи погонщика поникли. Внезапно показалось, будто он постарел на много лет. — Надо было бежать. Мой брат и мои друзья стали кормом для воронов на полях Травяного моря. Могильный холм моих предков осквернен. Его превратили в скотобойню. Веками сохранявшиеся тела моих князей пошли на прокорм троллям. Лутины, с которыми нас, кентавров, связывал договор, древний, словно степь… эти лутины продали нас. Воспользовались заклинанием, хранившим моих предков от тлетворного дыхания времени, чтобы наполнить могильник буйволиным мясом. Они втайне использовали наши святыни, превратив их в кладовые для войска троллей.

Они… — В бессильной ярости Макариос сжал кулаки.

— И ты все равно торгуешь с троллями, — неумолимо заявила Эмерелль.

— А что мне остается? — вспылил кентавр. — Моим нужна соль. И железо для оружия, при помощи которого мы однажды прогоним серокожих.

— Придешь ли ты еще раз, если эльфы снова позовут в бой?

— Чтобы прогнать троллей? Скорее бы. Но эльфы побеждены. Ваша королева просто сдалась. Бросила всех, кто верил в нее. Без нее эльфы разрознены. Они с ума посходили. Вот как ты. Не нужно тебе идти в Фейланвик. Там с тебе подобными обращаются плохо. Не бросай вызов судьбе без нужды, Нандалее.

Под каждым из этих слов Фальрах готов был подписаться, но знал, что Эмерелль оставит их без внимания. По какой-то причине она шла навстречу опасности. Для битвы, в которой он когда-то погиб, была причина. Но это… Кому и что она хочет доказать? Эмерелль снова посмотрела на горизонт. Туда, где огонь Фейланвика окрашивал края туч в цвет драконьей крови.

— Здесь наши пути расходятся, — произнес Макариос, очевидно, утомившийся переубеждать Эмерелль. — Желаю удачи вам обоим. Она вам наверняка понадобится. Если у вас будут неприятности, ничего от меня не ждите. Я скажу, что не знаю вас.

— Я знаю, тебе нужна соль.

Кентавр скорчил такую рожу, словно ему вонзили под ребра нож. Он посмотрел на Эмерелль, но та не удостоила его даже взглядохм.

— Не ходи с ней, — прошептал он Фальраху. — Она неумолима. Такие женщины притягивают к себе беду.

— Я не могу иначе, — ответил тот. — Я…

— Да, я вижу, что не клятва связывает тебя с ней. Это хуже.

Береги себя. Самые большие глупости мужчины совершают из любви к женщине. Вот когда состаришься… — Он нахмурился. — Нет, ты никогда не поймешь. Потому что не состаришься, если пойдешь за ней. Эта эльфийка — твоя смерть.

Идем со мной!

Конь лягнул

Несмотря на то что улицы Фейланвика были настолько оживленными, что продвигаться приходилось очень медленно, нигде не было видно ни одного эльфа. Эмерелль обернулась в седле и заметила кузню, стоявшую на каменном мосту посреди реки. Королева слыхала об этом месте. Здесь Шандраль проводил жестокие опыты над детьми Альвенмарка. Следовало остановить его. Может, тогда все сложилось бы иначе.

Здание представляло собой обгоревшие руины, крыша обвалилась. Почерневшие от сажи камни — вот и все, что осталось от стен. Большая часть шестеренчатого механизма, приводившего в движение кузнечный молот величиной с конскую голову, похоже, чудесным образом пережила пожар. Нетронутым осталось, очевидно, и одно из трех огромных водяных колес, погруженных в реку под сводами моста.

Рядом с наковальней застыл тролль и недоверчиво наблюдал за всадниками. Несмотря на сильный мороз, на громиле была только набедренная повязка. Он опирался на булаву, украшенную черными осколками обсидиана. Вулканическое стекло из Снайвамарка. Несмотря на то что тролли были могучими воинами, они всеми силами старались избегать металла. Их доспехи и оружие были исключительно из дерева, камня и кожи. Выпуклые рубцы протянулись со лба к щекам серокожего великана. Странный у троллей взгляд на эстетику.

Это были не боевые ранения, а украшения. Такие шрамы делали честь воину.

Королева обвела взглядом дома на берегу. Там были фахверковые постройки из глины, ивовых веток и украшенных пышной резьбой балок. Ярко-желтые деревянные щиты на ржавых железных прутьях рекламировали товары ремесленников, поселившихся вдоль притока. Плащи из тюленьих шкур, янтарные украшения, серебро и толстостенные глиняные горшки любых размеров, которые якобы были крепче тролльского черепа… Каждый дом был выкрашен в свой цвет.

Преобладали желтые, красные и бирюзовые оттенки. Но встречались и светло-зеленый, и белый, словно кость. Все строения были в грязных потеках. На покосившихся стенах, будто геометрические опухоли, росли эркеры.

Ни один из домов не был выдержан в едином стиле. Редко можно было встретить два одинаковых окна, этажи тоже были разной высоты. Двери размером с амбар располагались под крохотными балконами с коваными позолоченными перилами. Все фронтоны острыми вершинами уходили в скрытое за тучами небо. На них почти не удерживался снег, который обильно выпадал здесь в течение зимы. У большинства невысоких домов была еще одна дверь, под фронтоном дома.

Фальрах держался рядом с королевой, лицо его не выражало ничего. Со вчерашнего вечера он перестал задавать вопросы о смысле этой вылазки. Он считал мероприятие капризом, причем чрезвычайно опасным. Эмерелль знала точку зрения эльфа, хоть он и встал на ее сторону. Любовь делала его безусловно лояльным. Странно было видеть перед собой Оллонейна, а говорить с Фальрахом. Мастер меча ясно высказал бы ей все, что думает об этом предприятии, о том, чтобы соваться вдвоем во враждебно настроенный город. Танцующий Клинок тоже оставался рядом всегда, какую бы глупость она ни совершала. Во многом эти эльфы были похожи, несмотря на то что причины их поступков были в корне различны. Олловейн никогда не любил ее. Он так и не сумел оправиться от потери Линдвин. Та была одаренной волшебницей, однако преданность ее была весьма сомнительна, как и преданность всех благородных эльфов из княжеского дома Аркадии. Линдвин погибла у скального замка Филанган.

Эмерелль натянула поводья. Ее серый жеребец замер.

Сколько было убитых! И, несмотря ни на что, тролли завоевали трон Альвенмарка. Жертвы оказались напрасны. По крайней мере впечатление создавалось именно такое…

Она посмотрела вниз, на замерзший канал. Лед сковал грузовые баржи, ярко раскрашенные лодки с нарисованными на бортах глазами. В некоторых местах краска осыпалась с суденышек, открывая более глубокие слои. Синий, нанесенный поверх красного. Грязно-белый поверх бутылочно-зеленого.

Все, что когда-то было Олловейном, осыпалось. Душа Фальраха, того мужчины, которого она когда-то любила, снова проснулась. Каково было ему вернуться? По его ощущениям, прошел, наверное, всего лишь миг с тех пор, как жгучее драконье дыхание оборвало его жизнь. А для нее минуло множество столетий. Сколько же слоев новой краски лежат поверх Эмерелль, которую он знал когда-то? Может ли она вернуться?

Просвечивает ли еще что-то, как у тех старых лодок, которые держит крепкой хваткой ледяная рука?

Она потеряла трон. У нее не стало родины. Странствующий рыцарь, как тогда, когда она впервые повстречала Фальраха.

Но тогда у нее была задача. Цель, ради которой она принесла в жертву все. А недели, что прошли с тех пор, как корона была потеряна, она просто плыла по течению. Эмерелль не знала, какую цель избрать. Она меланхолично улыбнулась. Как бы там ни было, эльфийка знала, чего не хочет. Никогда не возвращаться в тронный зал замка Эльфийский Свет. Никогда не носить корону!

Она посмотрела вниз, на лед. В некоторых местах изломанные глыбы наползли друг на друга, образуя горы с плоскими вершинами. Копоть и прочий мусор оскверняли белый цвет. В центре, где течение было максимально сильным, лед, казалось, был очень тонким. Под ним просвечивала темная вода.

Королева украдкой бросила взгляд на своего спутника. Олловейн, наверное, до конца своих дней чувствовал бы себя виноватым перед Линдвин. Неужели он действительно любил ее? Или только эта вина связывала его и эльфийку? Эмерелль никогда больше не узнать этого.