— Почему вы здесь? Ваша лодка наверняка в бухте оракула.

Почему вы бежите, если не имеете отношения к пиратам?

— Мой муж опасался, что благородные граждане Искендрии не станут задаваться вопросами. Он думал, что после сражения вы убьете всех, кого обнаружите в бухте. Поэтому решил, что стоит уйти в горы, а позже нанять рыбацкую лодку и вернуться на родину.

Искендриец презрительно поглядел на Фальраха.

— Вот как, носильщик твоего ребенка принимает такие решения. А впереди идешь ты. И заговорила со мной ты. Как это все понимать?

Некоторые воины рассмеялись.

— Ты умный человек, от которого не ускользают даже мелочи, — вежливо ответила Эмерелль, но Фальраху показалось, что он услышал оттенок недовольства в ее голосе.

Невольно вспомнился зал суда в Фейланвике.

— Поскольку я действительно не имею никакого отношения к пиратам, то легко могу объяснить. Мы родом из Марчиллы. Мой муж плохо понимает язык, на котором мы говорим. Поэтому говорю я. И… — Она нарочито смущенно склонила голову. — А впереди я иду потому, что моему мужу нравится смотреть, как я покачиваю бедрами.

Воины заржали словно кони. Не смеялся только предводитель.

— Ты так легкомысленно говоришь о своей привлекательности, женщина. И ответы твои слишком быстры, слишком умны. Сказать, что я о тебе думаю? Мой князь-священнослужитель Промахос был убит женщиной, которая втерлась к нему в доверие. Или скажем иначе: шлюхой, любовное искусство которой заставляло его думать чем угодно, кроме головы. Я никогда не встречался с ней, но говорят, что она — хрупкая красивая женщина с темными волосами, которая быстро соображает. Женщина, которая умеет завоевывать сердца. Эта женщина бежала к князю Тигранесу — после того как совершила кровавое злодеяние в Искендрии. Мы ищем ее уже много лет. Похоже, что она бежала вместе с принцем-пиратом. И вот передо мной стоит красивая хрупкая женщина, которая еще, к тому же, умна…

— А если все же правда то, что сказала я?

— Посмотри на это с нашей точки зрения, прекрасная незнакомка. — И он мило улыбнулся.

Фальрах увидел, как напряглась Эмерелль. Он тоже повел плечами, чтобы Никодемус приготовился прыгать.

— За каждого пирата, которого отыщем в горах, мы получим золотую монету. Если я вообще не буду думать об истинности твоей истории, то в руках у меня окажется три золотые монеты. Но если ты — та женщина, которую ищут, и я привезу тебя, то получу тысячу золотых монет. А если та, кем я тебя считаю, — взять тебя будет сущее удовольствие. Такая радость, в которой я не откажу и своим ребятам, потому что в море мы давно и уже позабыли, каково это — оказаться у женщины между ног.

— Думаешь, я позволила бы нанести татуировку на лицо, если бы вынуждена была жить своей красотой?

— Я думаю, что ты сделала бы все, чтобы уйти от возмездия.

— Значит, ты не видишь возможности просто отпустить меня? — Эмерелль немного наклонилась, словно выражая смирение.

— Я был бы глупцом, если бы сделал это.

— Видишь ту чайку наверху?

Воин поднял голову. В этот миг Эмерелль потянулась за его мечом, выхватила его из ножен и плавным движением перерезала мужчине горло.

— Ты сам решил жить меньше, чем требуется помету чайки, чтобы с неба долететь до земли, умный человек.

Воин попятился. Схватился за горло. Эльфийка протиснулась мимо и вонзила короткое искендрийское оружие в живот следующему солдату.

— Прыгай!

Лутин отреагировал мгновенно. Фальрах извлек оба своих меча и прыгнул вперед.

Воины были настолько удивлены, что только один из них успел обнажить оружие.

Эмерелль метнула короткий меч, вошедший одному из солдат прямо в грудь.

— Дай нормальный меч, Фальрах! — крикнула она, когда он встал рядом с ней.

Оцепенение спало. Оставшиеся воины принялись с руганью тащить на свет божий свои клинки, убежденные, что имеют дело с мнимой шлюхой и ее телохранителем и сумеют победить.

Фальрах устремился вперед. Сделал обманный выпад, целясь в ногу воина, стоявшего перед ним. Когда тот парировал у земли, эльф ударил ладонью в сгиб локтя противника. Не задумываясь предоставил сражаться своему телу. То был кровавый танец. И Эмерелль, похоже, владела этим искусством не менее виртуозно, чем он.

Спустя десять ударов сердца в живых остался только крестьянин.

— Ты пойдешь с нами, — решительно произнесла Эмерелль. — Отведешь в ближайшую рыбацкую деревню и поможешь украсть лодку.

— Госпожа, все, что скажете… Но в деревнях полно воинов.

Их сотни!

Эмерелль отерла клинок о тунику одного из мертвецов.

— Тебе кажется, что мне трудно убить воинов жреца-князя?

Канатоходец

Арманду его профессия нравилась. Еще в детстве его восхищали канатоходцы. Он никогда не забудет тот день, когда пришли бродячие циркачи и натянули канат над рыночной площадью, от фронтона ратуши до зубцов старой храмовой башни. Артисты танцевали высоко в небе, проделывали различные трюки. Посмотреть на них собрался весь город. А ночью мать Арманда уложила к себе в постель одного из канатоходцев. На этот танец смотрел только он один. Его отца не было дома… Как обычно…

В одиннадцать лет Арманд убежал из дому. Хотел выбраться из грязи и подняться в небо, как канатоходцы. Целый год он бродил по проселочным дорогам, пока не отыскал артистов, которые приняли его в труппу. А затем началось самое счастливое время в его жизни. Время, когда он учился покорять небо.

А когда ему исполнилось двадцать пять, небо потеряло свой блеск. Он понял, что навсегда останется бедняком. Он похоронил трех своих учителей. Двоих — с разбитыми конечностями, потому что внезапный порыв ветра толкнул их на смерть. Третьего унесла лихорадка. Бедняга мог бы выжить, но денег на лекаря не было.

Все наставники Арманда были похоронены в стороне от кладбища, на перекрестке дорог. Такова судьба бездомных. На двадцать пятом году жизнь молодого канатоходца получила новый оборот. Он повстречал своего последнего мэтра. Человека, который научил его нести смерть. И с тех пор как началось обучение, Арманд перестал ложиться спать с урчащим от голода животом.

Сейчас ему тридцать два. И своего последнего учителя он убил. В некотором роде ради искусства. И в эту ночь он убьет снова. Похоже, Тьюред не очень ценит своего белого рыцаря, иначе он прогнал бы тучи и осветил ночь сиянием звезд. Или внушил бы священнослужителям, что они не должны, например, сегодня молиться и спорить в храмовой башне до полуночи. Святоши совещались о том, каким образом нужно нести людям слово Господа и допустима ли организация рыцарей — послушников Тьюреда.

Арманд потянул за веревку, которая вела от крыши бани мимо ствола сожженного дуба к строительным лесам у храмовой башни. Тщеславные священнослужители постоянно достраивали и перестраивали башни, и это явилось воистину даром Тьюреда!

Веревка была туго натянута. Хорошая веревка, которая не будет слишком пружинить. Катушка с креплением была недавно смазана. Скользить он будет практически бесшумно.

Тень, рожденная тенью. Веревка находилась почти в пяти шагах над дорогой, по которой священнослужители возвращались каждую ночь из башни. Этого более чем достаточно.

В такой темноте можно не опасаться, что веревку заметят раньше времени. Наоборот, если его план сработает, она усилит страх. Дело в том, что Арманд пропитал веревку маслом, чтобы пенька была более гибкой. И потратил целый день на то, чтобы глубже вогнать между волокнами молотую серу. Она загорится, словно фитиль, когда представление закончится.

Даже жаль, что спектакль увидят лишь несколько священнослужителей. К утру весь город будет знать о том, что небесная кара поразила белого рыцаря.

Арманд оделся в черное. Так положено созданию ночи. Лишь маска, которую он собирался надеть, была белой и представляла собой переднюю часть настоящего черепа. С внутренней стороны маска была укреплена кожаными ремешками, которые не позволяли ей развалиться.