— Ты знал Толстяка? Он никогда об этом не говорил!

— Он знал девушку, которую я ищу.

Собеседник озадаченно смотрел на Адриена. То, что белый рыцарь искал девушку, очевидно, совершенно не вписывалось в картину, которую нарисовал себе черноволосый.

Теперь еще скажи ему, что она была… Что она была девушкой, благосклонность которой можно было купить. Тогда можешь быть уверенным: о тебе еще долго будут говорить.

Адриен проигнорировал слова Белого Грома. Оглядел небольшую поляну.

— Кловис был в твоем отряде? Я его не вижу.

Капитан указал на заросли ежевики.

— Он где-то там. Едва мы устроили привал, он отошел.

Хотел… облегчиться.

У Адриена забрезжила надежда. Может быть, Толстяку удалось выжить?

Командир занялся своими ребятами. Считал поиски ненужными? В траве Адриен увидел следы нападавших. Они вели как раз с той стороны, куда отправился Кловис. Но ведь человека, прячущегося в колючих кустах, легко не заметить!

Прошло немного времени, прежде чем рыцарь отыскал последнего гвардейца. Штаны у Кловиса были наполовину спущены и помешали ему бежать. Они все еще болтались у него в районе колен. Мужчина лежал на животе, лицом в грязь.

Голубая туника была пропитана кровью. Удар секиры пришелся ему в спину.

Адриен опустился на колени рядом с воином. Казалось, Кловис пытался удержаться руками за землю. Похоже, он прополз немного. Молодой человек коснулся руки Толстяка. Она была еще теплой. Воин Тьюреда судорожно сглотнул, пытаясь подавить подступающие слезы. Больше двух лет искал он по всей Друсне гвардейцев из городской стражи Нантура, которых разослали по разным гарнизонам. Казалось, над всеми ними довлеет проклятие. Никто не выжил. И вот теперь он потерял последнего. На сколько же он опоздал? На час? Или два? Неужели такова воля Господа, чтобы он не сумел найти девушку? Может быть, он должен посвятить все свои силы созданию ордена?

Адриену было холодно. Он присел на лесной грунт, положил руки на колени. Молодой человек почувствовал, что обессилел.

Стал пустым! С тех пор как он покинул Каменный Лес, все мысли его были об Элодии. Он шел по ее следу, и это определяло его путь. Задачей, для которой, собственно говоря, был избран, он практически не занимался. Адриен основал два монастыря, но это произошло скорее случайно, без плана, без раздумий. Он рассказывал воинам, среди которых искал гвардейца стражи, о Тьюреде. Об том, что у Церкви должна быть сильная вооруженная рука. Некоторые воины пришли в такой восторг, что захотели присоединиться к Адриену. Но белый рыцарь хотел быть один. И юноша убедил неофитов, что будет разумнее основать монастыри, чтобы орден из желудя превратился в красивое дерево. Последователи ловили каждое его слово. Очевидно, то, что всегда повторял Жюль, было правдой. У Адриена легко получалось убеждать людей. Он был хорошим проповедником. Он убедил воинов в том, что его задача — бродить по свету и нести весть о новом ордене, в то время как они должны беречь первые побеги.

Адриен натянул на Кловиса штаны и застегнул ремень.

Приземистый воин с мясистым лицом не должен был при всей ничтожности своей смерти стать поживой для лесных падальщиков. Молодой человек закрыл погибшему глаза.

Гвардейца следует похоронить достойно. Вместе с ним он похоронил и Элодию. Адриен потерял последний след. Теперь она все равно что мертва. Возможно, так оно уже давно и было, а он все это время просто гонялся за своей мечтой.

Молодой рыцарь уже не мог сдерживать слезы. Мечта, не мечта, но с тех пор, как он покинул Нантур, Элодия была целью всех его усилий. Мысли о цветочнице придавали ему силы, позволяли выдерживать бесконечные часы бега и копания в Каменном Лесу. И когда юноша вернулся в ставший для него чужим мир, она определяла его путь. Словно маяк, ведущий корабль к гавани в беспокойном море. Но теперь маяк перестал светить. Его корабль был обречен на вечные скитания в море. Бесцельно носиться по волнам, попадая в штормы, и однажды исчезнуть бесследно в пучине.

Горячие слезы бежали по щекам юного рыцаря. Нет, бесследно он не исчезнет! Он Мишель Сарти! Он станет основателем ордена Древа Праха, защитит Церковь и поможет слабым и обездоленным.

В бой сломя голову

Вожак стаи так крепко прижал Балдана к груди, что кобольду стало трудно дышать. Никогда за всю свою жизнь не чувствовал себя сын Повелителя Вод настолько беспомощным, как в этот миг. Тролли и кентавры Уттики неслись друг навстречу другу с диким боевым ревом. Те, кому не повезло, кто попал им под ноги, оказались безжалостно растоптаны.

За спиной командира со степного корабля спускались другие тролли. Численное преимущество было на их стороне.

Вожак стаи, несший на руках кобольда, размахивал булавой с большой каменной головкой, обвитой узловатыми корнями.

Из булавы торчал клык морского слона. Когда-нибудь троллей погубит их нежелание использовать нормальное металлическое оружие.

Над головами свистели снаряды, каменные ядра величиной с голову кобольда. С громким стуком врезались они в нагрудники и шлемы уттикийцев. Вскоре в боевом строю полуконей зияли прорехи. А затем тролли и кентавры столкнулись!

Уттикийцы были проворными воинами… На пару голов ниже троллей, но из-за массивных лошадиных крупов нисколько не легче… По крайней мере так казалось. Ближний бой вскоре превратился в смертельную драку. А еще Балдан заметил, что тролли пошли в бой без щитов.

Вожак стаи не мог как следует размахнуться в густой толпе.

Он дважды машинально заносил руку, которой обычно держал щит, вперед. Сейчас этой рукой тролль прижимал к себе командующего. Серебряный клинок вонзился в тело тролля рядом с левым ухом Балдана. Никогда не забудет Балдан негромкого шипящего звука, с которым острая сталь резала живую плоть. Одежду Балдана оросила теплая темная кровь.

Вожак стаи хрюкнул и прямым ударом вонзил клык морского слона в лицо уттикийцу.

Кентавр рухнул на колени. Серокожий втиснулся в брешь в боевом строю. С глухим стуком один из мелких камней, выпущенных торсионными орудиями, угодил ему прямо в лоб.

Тролль выругался. Он понимал, что этот снаряд прилетел, вероятно, из их собственных рядов.

— Я найду парня, который это сделал, — заверил его Балдан.

Но, похоже, тролль не обратил внимания на его слова. Он прорвался сквозь строй кентавров и тут же развернулся. Как следует взмахнув булавой, вожак стаи обрушил оружие на панцирь уттикийца. Пнул умирающего противника в лошадиный круп и тут же атаковал следующего. Ряды уттикийцев смешались. Один из кентавров бросился на тролля.

Балдана подняли вверх.

— Садись на шею и держись за уши. На руке ты мне мешаешь.

Кентавру удалось увернуться от нападения вожака стаи.

Массивная булава со свистом ухнула в пустоту, а двойной меч кентавра описал в воздухе смертоносную дугу. Снова послышался шипящий звук разрубаемой плоти. Тролль покачнулся.

Поперек груди зияла рана.

Падая на колени, вожак стаи нанес удар по ногам противника. Уттикиец встал на дыбы, чтобы уйти от удара. А затем его массивные копыта со свистом ушли вниз.

Балдан спрыгнул с плеч тролля и приземлился на умирающего фавна, который оказался среди сражающихся. Кобольд увидел, как на вожака стаи набросился еще один уттикиец и принялся колоть его копьем с безопасного расстояния.

— Беги, — простонал тролль и бросился на мучителя.

Балдан собрал все свое мужество в кулак и побежал через лес танцующих копыт. Он кричал от страха. Кричали все вокруг. От ярости, от упоения боем, от боли. Кобольд вспомнил об отце. О мирных днях в Вахан Калиде. И ему захотелось снова стать ребенком и вместе с Повелителем Вод выйти далеко-далеко в мангровые заросли.

И, может быть, именно сила воспоминаний позволила Балдану выбраться живым из сражения. А может, просто повезло… Командующий добрался до рогатых ящериц. Крича и размахивая руками, он пытался привлечь к себе внимание.